Уважаемые кадабровчане!

Я – старожил Кадабры. Может, не такой старый, как некоторые из вас, но и далеко не новичок. Несколько раз я пытался прервать свое общение с вами, бросить всё и уйти в свободное плавание. Я уходил с Кадабры, медитировал в пещерах, пересекал пустыни, взбирался на горы, встречал рассвет и закатывал закат. И снова возвращался. Для меня Кадабра – это наркотик, от которого я не в силах отказаться.

В последнее своё возвращение на этот прекрасный во всех отношениях интернет-ресурс вместо бурной горной речки я увидел болото, вместо цветущих садов – бурьян, а вместо многооких дворцов изящной архитектуры – пустые глазницы развалин.

Ресурс угас, общение замерло, уровень упал – называйте, как хотите. Кадабра умерла. Процветание сменилось застоем. Одинокие группировки оставшихся кадабровчан понуро бродят по развалинам и не столько живут, сколько выживают. Основа основ Кадабры – механизмы саморегуляции социального сообщества – заменены каким-то суррогатом, не выполняющим даже своих минимальных функций. Старожилы и лучшие умы, озарявшие своими интересными, интеллектуальными постами и дискуссиями Кадабру, давно ушли отсюда в поисках лучшего места под солнцем.

* * *

...Я прибыл в столицу Кадабры – древний Кармагедон – ещё утром. Страшно хотелось спать, ночное путешествие из Блогии в центр страны на поношенного вида дирижабле прошло в постоянном волнении: долетим ли, выдержит ли старый цеппелин длительный перелет, да и взлет оказалася не таким аккуратным, как хотелось бы: дирижабль задел хвостом причальную башню, раздался страшный скрежет, внутри у меня что-то йокнуло и перед глазами ускоренной кинопленкой промелькнула вся жизнь. Да и уже в небе пару раз сквозь беспокойный сон чувствовал какие-то толчки, слышал топание ног по палубам и крики экипажа.

Но, скорее, не тягости ночного перелёта, а увиденное накануне в родном
городе не давало покоя, мучало и разрывало меня на части...

Цветущего города-сада больше не существовало. Блогия, мой родной город, был уничтожен. Прямое попадание мощной эскюэльной бомбы, в этом не было сомнений. Мегатонная «DropTable - 700», или даже «DropTable - 1500»; такие часто применялись строителями для сноса старых зданий. Однако, здесь взорвался заряд во много раз большей мощности. На месте бывшего Старого Центра чернела огромная воронка размером с несколько полей для игры в ногомяч; от домов-блогов, улочек, парков и скверов, целых кварталов ничего не осталось. Даже на окраинах города виднелись лишь развалины. Горы пепла и битого камня покрывали всё вокруг на многие километры. Кое-где расли странного вида кусты, незнакомая мне тёмно-коричневая растительность. Вокруг зоны поражения был возведен забор, металлическая сетка с колючей проволокой, проломанная во многих местах. Ни птиц, ни зверья не было видно, что уж говорить о людях! Жуткая звенящая тишина отдавалась в мозгу громовыми раскатами, потом я привык к ней. Ветер поднимал кучки золы, бросал их вперед, назад, и оставлял в покое.

Я находился на северо-западной окраине окраине Блогии, недалеко от района, где когда-то был мой дом. Мой дом, блог «Синий бумер», представлялся теперь лишь в моей памяти – белокаменный, с большими окнами, с черепичной крышей – так было модно строить в те времена. Глаза же мои видели только всё то же бесконечное поле мусора, пепла, битых кирпичей, осколков бетона и искореженных скелетов металлической арматуры. Дома больше не было.
Мне нечего было здесь делать. Мой дом был уничтожен, дорогие мне люди исчезли. Так меня встретила Кадабра.

Походив вдоль забора, так и не решившись пролезть в отверствие в заборе, я возвратился к проводнику, и через пару часов мы были уже на дирижаблевой станции. Расплатившись с проводником, купил билет на первый же рейс в столицу...
Вот так.

...Разместившись на постоялом дворе у старого знакомого, Маркуса, я решил осмотреть город. Невыспавшийся, бродил по улицам, наблюдал. Столица формально остовалась столицей, но то, что открылось моим глазам, потрясло меня. Лучше бы я не возвращался.

В городе было пусто, грязно и заброшено. Почти никого живого не осталось. Брошенные дома, неухоженные газоны, вытоптанные клумбы. Столица выглядела хмуро, серо и неприветливо. По улицам ездили ржавые автомобили, иногда встречались подозрительного вида встречные прохожие; они отводили взгляд, а на других я сам боялся посмотреть, уж больно их внешний вид не внушал доверия. Пару раз в паре кварталах раздавались автоматные очереди, а около пяти часов вечера где-то на севере столицы ухнул сильный взрыв, опять же по звуку похожий на «DropTable»... или на «TruncateTable», я не сапер, никогда не разбирался в подобных вещах. Вздрогнув, я отбежал на середину улицы, чтобы вылетевшие от возможной ударной волны оконные стёкла не упали мне на голову; напрасно – окна здания давно позабыли, что такое стекло, были заколочены досками; здесь никто давно не жил.

По всему было видно, что столица доживает свои последние дни. В короткой беседе Маркус сообщил мне, что многие горожане покинули Кармагедон еще во времена Бунтов, а уж когда уничтожили Блогию, последние надежды исчезли, из Кадабры начался массовый отток населения, и столица не стала исключением. Какие-то проходимцы устроили переворот и, придя к власти, устроили в Кадабре настоящий террор. Многие люди, протестовавшие против разгула коррупции и бандитизма, были изгнаны, некоторые – таинственным образом исчезли, и никто не мог сказать, где они. Постепенно все коммунальные службы пришли в упадок, медицина и образование Кадабры перестали функционировать. Деньги стали обесцениваться. Ходить на работу сталу зазорным, а заниматься преступным, как считалось ранее, промыслом – наоборот, делом весьма прибыльным и престижным. Не рискуя быть ограбленным выходить на улицу ночью мог только хорошо вооруженный человек. Да и не выходили более по одному, старались держаться вместе.
Бензин стал дефицитом и продавался только по талонам. Впрочем, по талонам продовалось всё, ибо торговые дирижабли, снабжавшие столицу едой и товарами первой необходимости, всё чаще становились добычей пиратов, с которыми никто не боролся.

Разруха и запустение, анархия и первобытные отношения.

Так, размышляя, бродил я весь день, пытаясь понять, что же послужило такому развитию событий. Как получилось, что Кадабра умирает?

...Я присел на завалинку прямо напротив бывшего авторского блога, в лучшие времена блиставшего своими изумительными статьями. Вывеска, валявшаяся тут же, гласила: «Радио Дот», последняя буква скрылась под слоем песка, нанесенного ветром времен, но я хорошо помнил название. Радио Кадабры, с непонятным названием «Дот», которое когда-то вел отставной капитан дирижабля, по-совместительству командир подводной лодки, охотник на занзибарских львов, пришедший на Кадабру откуда-то из далеких краев, – вечный романтик Стартер, – частенько радовало мою пропитанную винными парами душу забавными передачами. Радио любили на Кадабре, любили и этого молчаливого капитана. Стартер частенько был странен, некоторые называли его неадекватом, но я-то хорошо знал, что Стартер – всего-навсего одинокий человек, потрепанный ветрами дальних плаваний моряк, познавший жизнь, повидавший многое, но оставшийся внутри мечтательным мальчишкой. Он нашел на Кадабре тихую гавань; печатал свои необычные посты и мягко улыбался в ответ на простоватые вопросы местных обитателей. Эх, радио, радио. Маркус сказал, что капитан ушел одним из первых, происходящие перемены не соответствовали критериям его тонкой душевной организации.

Вечерело, сумерки наступали быстро, как это обычно бывает в южных широтах. уличное освещение так и не включилось. Ветерок трепал мои волосы, навевал грустные мысли. Я достал из-за пазухи фляжку – давнюю и верную подругу, отвинтил крышку и сделал глоток. Ох ты, зараза. Жгучий дешевый виски провалился в темные глубины моих мутных воспоминаний. Я облизал трещинки губ, ветер тут же их осушил. Вдох, выдох; хорошо ты пошла, купленная в магазинчике на дирижабельной станции мутноватая жидкость. Торговец долго заполнял мою фляжку – воронки под рукой не оказалось, затем долго пересчитывал деньги немытыми руками. Всё равно, в итоге, обманул, мерзавец – не так уж ты и крепок, портовый самогон, выдаваемый за благородное пойло.

Ну ничего, похоже, выбирать не приходится. И вообще, фляжка, ты еще мне пригодишься здесь, судя по всему. Вот так вот добираться до побережья черт знает какими путями и непутями, продать все свои пожитки, чтобы купить у помощника капитана место в кубрике, вытерпеть на палубе торгового парусника не один наполненный морской болезнью день, неделю трястись по сельским дорогам и недорогам в ржавой самодвижущейся повозке с занудным комивояжером, благочестивым отцом пятерых детей, заболеть и переболеть бог весть какой лихорадкой, пролететь в дирижабле пол-страны, – и всё это, чтобы прийти в свой дом – и не найти его!.. Это, знаете ли, бьет по нервам.

«Что-то ты совсем расклеился, Петрович. Не увлекайся, спиртное еще пригодится, а здесь, как видишь, достать его получится не скоро.»

Внезапно за спиной раздался шорох. За годы скитаний по незнакомым, зачастую опасным закоулкам цивилизации, я научился быть готовым к разного рода неожиданностям. Реакция не подвела, тело, хоть и ведомое пьяным мозгом, моментально сгруппировалось; руки сами достали пистолет; пригнувшись и втянув шею, я резко обернулся.

На заросшей травой брусчатке стоял Олек.

Надо же, как немилостива бывает судьба к таким вот доходягам как ваш покорный слуга. Человек, которого я в свое время терпеть не мог всеми фибрами и жабрами, оказался первой живой душой в этих неприветливых местах. Стоял, держа в руках незнакомого мне типа ружьё.

– Здравствуй, Петрович.

Вот те на, вот так встреча, кто бы мог подумать. Меньше всего я ожидал встретить здесь этого человека. Меньше всего хотел я встретить именно его, а не кого-нибудь другого.

– Меньше всего ожидал тебя встретить здесь, Олек.

Ну а что я еще мог сказать?

Олек, бывший владелец роскошных заморских автомобилей, острослов, любитель шикарных женщин, поэт внутри и змея подколодная снаружи, – блистал на балах, приструнивал заносчивых юнцов, строил высокую политику и разушал сопротивление девиц. У меня с ним были старые счеты, но какие – я и не помнил за давностию лет. Помнил лишь, что была неприязнь, но сто раз простил уже всем и всё.

Высокомерный, подчеркнуто холодный в былые времена джентельмен, теперь – небритый мужик в армейских ботинках и грязном плаще с капюшоном, – сверлил меня взглядом. Надо было поздороваться, и я ответил:

– Привет, Олек. Я здесь с добрыми намерениями. – И опустил пистолет. Олек, поколебавшись лишь мгновение, опустил ружье тоже.

– Рад тебя видеть, Петрович. Какими судьбами здесь? – Сказал, и, как всегда, на хмуром лице его не дрогнул ни один мускул. – Видишь, как тут у нас теперь... Немного не так, как раньше.

Немного не так! Мягко сказано. Вижу, чего уж там.

– Ага, немного не так. Совсем не так, я бы сказал. Неужели всему конец?

Пауза. Олек молчаливо покосился в сторону на покосившийся каменный дом со сгнившей крышей и выбитыми окнами. Кабачок «Тётки и машинки», который молча ненавидело женское население Кадабры, и в котором по пятницам засиживались далеко за полночь пацаны, обсуждая последние новости, результаты ногомячных матчей и соблазнительные формы прелестных актрис из местного варьете, теперь был пуст и представлял собой печальное зрелище.

– Ребята, всё в порядке, это свой. Выходите.

Деревянная дверь кабака осторожно приоткрылась, из нее вышел мужчина и направился к нам. В таком же самом плаще и армейских ботинках, как у старого моего недруга. С ружьем в руках.

Я вопросительно посмотрел на Олека.

– Не волнуйся, Петрович. Видишь ли, не все покинули Кадабру. Не все оказались крысами. – Скривил презрительно губы, вздохнул, и продолжил:
– Не все. Некоторые остались и продолжают бороться. После того, как ты... как ты пропал, здесь началось невообразимое. Часть пацанов устроила бунт, разработчики куда-то пропали, появились эти странные незнакомцы... – Олек оглянулся по сторонам. – Всё стало рушится. Никто больше не хотел работать, но все хотели жрать и наслаждаться. Появились вооруженные группировки, для которых старая Кадабра – ничто, они захватили власть в свои руки. Мы, оставшиеся старожилы Кадабры, попытались объединиться. Но нас мало. Похоже, что те, кого ты видишь сейчас, последние, кто еще может держать оружие в руках. Их много, врагов, – Олек снова оглянулся, – И они продолжают разрушать нашу Кадабру.

«Ты кого назвал крысой?» – Хотел было спросить я, но увидел, что за тем мужчиной, который направлялся к нам, из дверей показался еще один, затем вышел другой, третий, еще и еще, а потом появилась и Она.

Несмотря на сумерки, я сразу узнал её. В плаще и мужских ботинках, как и все остальные. С винтовкой за спиной. Женщина, которая когда-то вдохновляла меня на подвиги. Женщина, которая снилась мне все эти годы, и которую я так силился забыть. Женщина, которую узнал бы из тысяч кадабровчан, будь они все как один в темных, мрачного вида плащах с капюшоном, скрывающим лицо.

Моя милая Клёпка.

Олек, конечно же, заметил мое смятение.

– Да, Петрович, она тоже здесь, она тоже с нами. Ей приходится несладко, минусяторы безжалостны, нечисть в почете, бандиты правят бал... Ей не на кого надеятся, но она держится хорошо. Патронов пока хватает, и мы умеем конспирироваться. Как никак, нам знакомы здесь все переулки, все тропинки. Но как долго мы можем так жить?

Я отогнал ненужную мысль, отбросил её на задворки сознания как не соответствующую моменту. Но та упрямо не хотела прятаться и пробилась назло моей воле:

– Она... Она одна? Почему не ушла как все?

– Эх, Петрович, Петрович, а тебя-то почему это волнует? Раньше надо было интересоваться. Как видишь, не все ушли. Но это наш выбор, мы на тебя не в обиде. Да, у нее нет друга, она одна, но у нее есть товарищи по оружию, она осталась и ждала тебя, скотину такую, ждала всё это время. Впрочим, с этим ты разберешься сам, если совести хватит. А пока ответь, зачем вернулся, зачем появился в этом болоте. Посмотрел? Увидел? Нравится? Уходи, откуда пришел. Мы знаем, что ты был в Блогии. Скоро то же самое будет и в столице. Не стоит оставаться, Петрович. Уходи.

Слова обдали ледяным холодом.

Неужели я стал чужим? Неужели я стал чужим и для Нее тоже?

Ребята подошли к нам. Я узнал многих, но были и новые лица. Мы молча всматривались друг в друга, словно пытались понять смысл происходящего, а в вечернем небе осенний ветер перемен продолжал гнать тучи в бессмысленную даль. Сумерки опустились на Кадабру.



Концепция здесь: http://www.box.net/shared/7e1uozl1gq