«Вообще говоря, японские инженеры по большей части теоретики. Они с удовольствием перенимают знания из-за рубежа, но когда дело доходит до того, чтобы применить их на практике, пасуют, опасаясь критики. Инженеры такого сорта никогда не смогут построить автомобиль. Чтобы преуспеть в автомобильном бизнесе, надо быть смелыми и способными воплощать свои идеи — и, конечно, учиться у других…»
(с) Киичиро Тойода, 1947 год.

Илья Муромец ехал по темному лесу. Зорко всматривался он в чащу — не крадутся ли на Русь орды коварных печенегов? Не завелось ли в чащобе очередное Идолище Поганое?
Но тихо было в лесу. Даже барсук, против обыкновения, спал.
Невеселые мысли лезли в голову Илье. Тридцать лет и три года стережет он Русь. Тридцать литров и еще триста грамм крови пролил. И что выслужил за это? Угол на печи в коммунальной избе, да берестяную грамоту «За взятие левой крайней головы Змея Горыныча». Обидно по жизни.
А тут еще и Василиса Прекрасная от него ушла. И к кому — к Тугарин Змеевичу! Ну и что, говорит, что он нехристь басурманский? Зато у него хоромы краснокаменные, центровой кабак «Golden Красны Девицы» на Крещатике и прямой номер берестяной почты Владимира Владимировича Красное Солнышко на рабочем столе…
Эх, тяжела ты, доля богатырская!
Только вот и есть что у Ильи одна отрада — конь богатырский, баварской породы. Ноздри широкие, копыта люминием подкованы, хвост прямохвостый. Добрый конь.