Из Иваново в Москву с майских ехали. Ехали мы, ехали... Поскольку делать нечего -- веселились, собирая собирательные (пардон за тавтологию) портреты соучастников движения по трассе.



Кто такие мы: водитель типа кто-на-новенького, т.е. я; пассажир без-пяти-минут-такой-же, т.е. муж мой; и наш автомобиль Ауди А3, т.е. не новенькая, но прекрасная, как первая любовь (потому что и вправду первая), Зелёнка.

Итак, едем.

Иваново -- Владимир. Героично. Две полосы: наша и наоборот. Портреты:

1. Нетерпеливый.

Он не дурак: Он знает, что мы быстрей никак не можем, потому что перед нами неспешно раскачивается очаровательный большой автобус -- точь-в-точь паровозик из Ромашково (в нём, наверно, едут детишки, у каждого по шарику и эскимо, и поют хором песенки про солнышко, полянку и лесок). Он не слепой, Он видит, что обогнать этот реальный паровозик нереально, потому что встречные коллеги предпочитают ездить непрерывно и большими дружными коллективами. Он понимает: Он ведь не дурак и не слепой. Но Он не может! У Него свербит! У нас тоже, конечно, но всё-таки не так. Поэтому нас забавляют и качающийся впереди автобус, и Он, вымелькивающий каждую вторую секунду в левом зеркале, чтобы вновь досадливо возвратиться на исходную. Сочувствуем Ему...

2. Злой дядько.

Он чем-то недоволен перманентно. Возможно, тем, что у Он -- уже не молодой КамАЗ, Ему непросто: со здоровьем нелады, дорога опостылела, устал... А ещё мы тут шастаем... Нас, мелких и настырных, Он на дух не переносит. А дух у Него, прямо сказать, "специфицкий": мощный, стойкий, густой и тёмный. Такой, что окна закрыть по-любому придётся, а встречку из-за него, даже и целиком высунувшись, днём с огнём не разглядишь. И ни за что, ни под каким предлогом Он не позволит нам себя обогнать, вот бл... будет! Стоит только нос высунуть -- пресечёт на корню, вильнёт к середине: Цыц, мелочь пузатая! Ишь чего удумала...

3. Гонщик.

Герой. Смельчак. Ему всё по плечу и все по... Обычно Он -- славный мощным мотором, хищным глазом и агрессивным норовом БМВ, Субару, Хонд и, не менее славный иными достоинствами, Самаритянин. Ещё Он может быть "паркетным" или настоящим внедорожником, да кем угодно: ведь не разглядишь порой, что там за бортом стремительно промчалось, провистело и "ага". И Ему, действительно, всё по плечу и всё по... И то, что вылетая из-за встречной фуры, Он ненароком не замечает нас -- оттормозимся и уйдём правее -- мы молоды ещё, кондратий хоть грозит, но не хватит. И то, что с нетерпением сопя нам в тыл, раздувая ноздри, егозя и блистая моргалками, не осознаёт, что мы бы, может, сами были рады свалить, а вот ведь -- некуда пока. Мы говорим: Сейчас, сейчас... Ну, потерпи, братан... И сами в нетерпении, и нам отчего-то немного стыдно...


4. Отец.

В отличие от Злого дядько Он не только не портит нам жизнь, а наоборот -- всячески старается сделать её легче и приятнее, а в некоторых клинических случаях -- как у меня -- ещё и сохранить. За что Ему от всей души спасибо! И аварийкой, и так -- по-человечьи... Откровенно говоря, обгон по встречке мы считаем верхом безрассудного героизма, и потому, если обнаруженный на ней просвет хоть на парсек меньше расстояния от Земли до Альфа-Центавры, то... и не уговаривай нас, муж-пассажир! - не сунемся, потому как сс... страшно. А за фурой, ясное дело, вообще мало что увидеть можно. Отец же высоко сидит, далеко глядит. И -- не то, что мы, мелкие да бестолковые, -- расстояния адекватно оценивать умеет. Потому помогает: вот прижался всем своим огромным туловищем к обочине, моргает правым поворотником, мол, пора, дочка! вперёд! И пока мы с Зелёнкой, закусив удила (придавив тапку), с боевым кличем "Мамочки мои!" щемимся по встречке, Он ещё и скорость сбрасывает. Заботится...

5. Старик Оушен.

У Него очень много друзей, и прибавляется. 11, 12, 28... Не мудрено: за ним стремятся все. Он обладает всей неотразимостью и непререкаемостью харизмы "копеечно-четвёро-пятёрочного" аксакала, всей непреклонностью авторитета бывалого Волгаря. К Нему необоримо тянет. Вот сам Он -- нет, не тянет. Однако, все мы: от малого Матиза до великого Ровера, поди ж ты, тоже не тянем вместе с Ним, -- уважаем. И трепетно обожаем нашего вождя во всех сердцах, впрочем, не стеняясь. Потому что в горку Ему тяжело и на 20-ти, а под горку весело, хоть и на 70-ти. Потому что встречка, туды-ть её, плотная и редких просветов на всех друзей Старика Оушена явно не хватает...

Владимир -- Покров. Бодро. Четыре полосы. Жить становится лучше, жить становится веселее. Те же и:

6. Кто здесь?

Он неизменно в крайней левой полосе. Он почему-то седан -- либо Форд, либо Ниссан, либо Тойота. Нет, Он здесь далеко не самый быстрый. И совсем не самый наглый. Он обычный и спокойный, а здесь Он, потому что Ему, собственно, без разницы где. И, знаете, Он один из немногих соучастников движения, кому непременно хочется посмотреть прямо в глаза и спросить: Вы, сударь, часом не ох...ли? Просто, чтоб разбудить. И дважды, потому что в первый раз Он, скорее всего, не услышит, а вот во второй, может, и встрепенётся, и ошарашенно так вскрикнет: Кто здесь?..

7. Самолётчик.

Его, в основном нашего со-концерника, мы узнаём, как милого, по походке... Т.е. по особой манере двигаться -- Он не в состоянии перемещаться с постоянной скоростью, физически не способен к езде без ускорений-замедлений. Не путать с Гонщиком, ибо есть принципиальная разница между быстрой, даже очень быстрой ездой, попирающей законы ПДД и физики, и неизбывной тягой постоянно ускоряться, хоть и почти в пределах установленных скоростей. И это даже не манера, потому что манера -- намеренная, а у Него это так, как-то само собой выходит. По себе знаю, пройдёт?..

8. Наш Брат.

Ах, как он едет! Это ж любо-дорого, это ж картинка! А по-просту - как мы. Он может быть любым, наш Брат: Газелью, Шкодой, кровным родственником Аудем, фурой, Микрой... Главное - скорость, динамика, манёвры - всё, как у нас. И с Ним вместе как-то хорошо становится, уютно на долгой лесной трассе. Мы иногда теряем Его из виду: тогда скучаем, ждём появления, грустим, надеемся на встречу. Потом догонит, или мы догоним и -- сразу -- улыбаемся, начинаем громко подпевать Тому Йорку, который из динамиков, и строить планы на будущее, радужные непременно. Единственно, Брат наш очень ревностно всегда отстаивает лидерство в тандеме, и обижается, когда мы обгоняем. Но мы не претендуем, понимаем: у нас жёлтый восклицательный знак на заднем стекле, мелкая особа за рулём, да и сами мы как авто не шик-модерн, а Он -- мужчина...

Покров-Балашиха. Ползком. Какая разница, сколько полос, если всё равно не хватает... Те же и:

9. Фас-Тыл.

Он большой и красивый. Спереди и сзади. А сбоку?.. Нам никогда не удается разглядеть Его профиль, будь он Туарег, Q5/7 или Х3/5/6. Рядом Он не стоял, и ср...ть рядом с нами Он тоже, конечно, не сядет. Сначала мы видим в зеркалах Его раздражённо-нетерпеливо и как-то брезгливо моргающий фас, будто говорящий: Так! Быстро свалили! Затем, сразу же, -- "Так, быстро свалили!" тем, кто впереди -- доступен взору лишь Его неравномерно , но устремлённо удаляющийся тыл. Всё, других ракурсов не припомним...

10. Мятущийся дух.

Его раздирают и распирают сомнения. В многокилометровом и многочасовом "тыр-пыр" на двух лишь полосах без перекрёстков Он -- Гольф, Пассат или Королла не первой молодости, или блестящий новенький Хёндай -- умудряется перестроится бессчётное количество раз, и всякий выбор полосы представляется Ему то ли сомнительно верным, то ли несомненно неверным. Вот левая, по Его подозрению, вдруг чуть быстрей зашевелилась -- и Он настойчиво и скурпулёзно втискивается туда. Вот в правой на секунду-две образовался небольшой просвет -- и Он спешит и суетится влезть, пока мы не успели прикрыть собою эту лавочку. Но, нет, ему здесь как-то неуютно, мешает что-то, лучше всё же там... И снова Он стремится перестроится неутомимо, томим сомнениями, как всегда...

11. Обочечник.

Кто же не любит этого красавца! А впрочем, как говаривал один очень образованный товарищ: "Нас, умных, никто не любит"... Обочечник, конечно же, умен побольше других. И Он не одинок: на глазах образуется целое общество умников всех родов, племён и мастей, прямо-таки -- Клуб Знатоков. Вот так вот постоишь перед Балашихой-то в пробке и невольно возрадуешься, возгордишься: нет, не перевелись ещё могучие интеллекты на земле русской! И до того Их становится много, что Они начинают друг друга интеллектами давить, выдавливать кого-то из своих стройных рядов в серую "пробочную" массу. А там Ему нелегко приходится (см. выше), Его там не особо привечают, злобствуют. Он даже, грешным делом, при всём своём уме вынужден до плебейского поворотника опуститься -- вот как Ему здесь! Когда полос становится побольше, Обочечники уже в два ряда шуруют, и мы предполагаем, что, видимо, дошла-таки срочная депеша Клуба дорожному начальству о том, чтоб увеличили количество... да, не полос -- обочин.

Балашиха - Москва. Резвее. Уже город, здесь портреты новые являются. О них потом... Домой!

Примечание: Все имена, никнеймы, марки и модели, кроме авторских, вымышлены. Любое совпадение с реалом является случайным.