Шум-шум-шшшшшум… назойливый шум похожий на гул толпы и шуршание гальки в прибое равномерный и раздражающий зачем меня будят кому я опять нужен отключиться погасить этот шум отвлечься от неясных обязательств почему я что-то еще должен… Шшшшум…



Издалека мерцает слабенькая, тревожащая мысль о необходимости определиться, невозможно разобрать, усиливается настойчивость противно-назойливого требования сосредоточиться. Тягучесть мысли приносит слабую догадку о том, что это я сам себе что-то должен, обязанность становится непреодолимой, чуть яснее всплывает мысль, что я должен выйти из этого шума, обязан сосредоточиться, безусловно, но только что было так спокойно или это было уже давно? Может быть пусть так и будет, только шум пусть затихнет и будет совсем хорошо. Времени нет, нет, его не было, теперь есть. С усилием вспоминаю прошлое, значит есть и будущее. Сосредоточенно напрягаю сознание, у меня есть сознание! Я должен вырваться на поверхность из этого мерзкого шума, уговаривающего успокоиться, мудрой логикой увлекающего не сопротивляясь раствориться в бесконечном покое. Боль напоминает о теле. Есть боль, есть чему болеть, есть тело. Шум затихает, уступая место боли, плавно переходя в ощущение реальности. Воспоминания колышутся картинами на растекающемся экране. Я чувствую боль как торжество. Я понял! Я живой!

Темно, но можно пошевелить пальцами, ощупать поверхность, которой они касаются. Форма, ощущаемая пальцами, пробуждает новый толчок воспоминаний. Похоже на машину, почему я в машине? Боль становится реальной и напоминает о неподвижности. Снова мелькает желание затихнуть и погрузиться в покой. Но очень отвратителен тот шум, я помню, я не хочу их слушать, мудрых, логичных, вечных, я буду искать выход. Сначала замок ремня, он может быть заклинен. Привычное для самостоятельных сейчас пальцев нажатие ослабляет тесноту, но порождает неожиданную вспышку боли. Шум-шум-шшшшум…

Вторично пройденный от шума к боли путь теперь привычней и короче. Слышу спинку сидения, левая рука касается рукоятки замка двери. Он может оказаться неисправным, но надо выбираться отсюда. Щелчок механизма, это моя машина. Подсказка от руки и от звука замка радует своевременностью. Дверка приоткрылась. Я почти радостно ныряю в нестрашный уже шшшум…

Я в разбитой машине, тишина, прохладно, темно. Прислушиваюсь. Шевелиться, поворачивать голову не хочется, черт его знает чем это может закончиться. Легкий ветерок касается лица. Смутно проявляется изображение приборной панели и деформированной, странно близкой к панели рулевой баранки. Или это не изображение, а ощущение от медленного ощупывания рукой пространства впереди? Дверка приоткрыта, ремень отстегнут, есть место для шевеления принадлежащим мне телом. Чуть передохну, сосредоточусь посильнее и попробую выбраться отсюда. Что мне, век тут сидеть, блин?! Со злостью на долбаных шуршунчиков в засаде сжимаю все силы в комок и вываливаюсь из машины. Шшшшшшшум…

Небо светлее земли. Трава холодная и пахнет. Машина рядом обижено-молчалива. Спасибо, что не горим, подружка. Где-то в багажнике должен быть аварийный фонарь. Двигаться ползком получается. Хорошо, что такая прохладная трава. Отдыхать приятно. Крышка багажника открыта. Ну, не умница ли? Вот и фонарь. Зажечь. Не горит. Темно. Не найдут же.

Как быстро светает! Было совсем темно, когда добрался до багажника, а уже видно, что кювет глубокий, что машина замерла под огромной ивой, почти накрывшей ее обвислыми ветвями. Вон там, вверху, за крутым склоном, дорога. С нее я и слетел, отключившись от восприятия этого пошлого мира в не очень удачный момент. Боль во всем теле уже привычна, но конкретных гвоздей не ощущается, надо выбираться на дорогу, не известно, на сколько еще хватит моей злости и запасов наглости. Я даже поднялся на ноги, однако крутизна склона и зеленая, чуть подмороженная за ночь мокрая трава, заставляют меня применить более надежный способ перемещения. Блин, как приятно полежать не двигаясь!

Я несколько раз съезжал обратно, не удержавшись на скользкой траве почти у самой вершины, и отдыхал, охлаждая лицо, на травке. За это время рассвело настолько, что фары были почти не нужны, чтобы увидеть лежащего на асфальте проезжей части грязного от мокрой травы улыбающегося мужика – вашего покорного слугу. Выбравшись в конце концов на дорогу и развалившись на спине, я был счастлив – я победил в этом раунде. Теперь найдут, теперь что-то сделают дальше. Хрен вам, шепелявые мудрые тени, я еще не отмучился!

Первая машина объехала меня, сделав широкий вираж на малой скорости.
– Ну и пошел на хер, - подумал я, - найдутся менее трусливые, ведь уже почти день.
Эта мелочь не изменила моего счастливого ощущения победы. Шшшшшум…