Пожалуй, самым страшным предметом в институте (не считая электромеханики и теплотехники) для меня был сопромат. Эпюры-гипюры и иже с ними, силы кручения, изгибы, усталость материалов, эвольвенты, резонансы – все эти красивые и завораживающие слова приводили меня в состояние ступора…
Может быть, потому что некую часть своей жизни я была достаточно глубоко погружена в эти расчеты, сейчас «посещение» любой московской развязки, будь то туннель, арочный мост, эстакада, съезды с третьего транспортного и т. д. вызывают во мне чувство благоговейного ужаса. Ужаса и уважения к тем, кто строит (конструирует, рассчитывает и чертит) эти многоэтажные переплетения дорожного полотна. Мало того, что для этих людей все вышеперечисленные слова – обыденны и привычны, и они точно знают, чем отличается изогнутая балка от швеллера и уж тем более от двутавра… Они берут на себя ответственность за сотни тысяч людских жизней, проезжающих ежедневно по их творениям, и постоянно ругающих их, строителей, за бестолковость «содеянного».
Но и этого мало… Иногда им удается создать подлинное произведение искусства. Оценить всю широту замысла «архитектора», и красоту его исполнения, практически не возможно, если вы стоите рядом с «произведением». Но вот, с высоты птичьего полета эти результаты жизнедеятельности человеческого разума, поистине впечатляют…
Развязка, которая в последнее время поразила меня больше всего, была в Бангкоке. После того, как я увидела ее ночью с 84-го этажа одной из башен, построенных по образу и подобию американских башен-близнецов, я вернулась на эту «верхотуру» днем, что бы получше ее разглядеть.
Прошло уже полгода, а я до сих пор не могу решить, когда же она мне понравилась больше: при дневном освещении, когда был виден каждый ее изгиб, или же в ночи, когда направление движения можно было определить только по бело-красным фонарям, проезжающих машин.